– Я не думал о ней, говоря так. Я думал о вас. Вам больно,конечно, больно, но тем, как вы поступаете, вы лишь усугубляете свои страдания.

Она покачала головой.

– Вы ошибаетесь… Бывают моменты, когда меня все этозабавляет.

– Тем хуже, мадемуазель Она быстро взглянула на него.

– Вы отнюдь не глупы, – и добавила задумчиво, – я верю, выжелаете мне добра.

– Поезжайте домой, мадемуазель, вы так молоды, умны, всяжизнь у вас впереди.

Жаклина медленно и печально покачала головой.

– Вы не понимаете, не хотите, или не можете понять: в Симоневся моя жизнь.

– Но ведь жизнь состоит не из одной любви, – осторожноговорил Пуаро, – любовь так много значит для нас только в юности.

Но девушка по-прежнему покачивала головой.

– Вы не понимаете, – она пристально взглянула ему в лицо.

– Вы все знаете, да? Вам рассказала Линнет? И в тот вечер выбыли в ресторане… Я и Симон, мы любили друг друга…

– Я знаю, вы любили его.

Она сразу поняла, что он хотел сказать, и повторила с ударением:

– Мы любили друг друга. А я любила Линнет… Я доверяла ей.Она была моим лучшим другом. Линнет всегда могла купить, что хотела. Она ни вчем не знала отказа. И когда она увидела Симона, она захотела его и простозабрала у меня.

– А он позволил, чтобы его купили?

Жаклина наклонила голову.

– Нет, не совсем. Если бы это было так, меня здесь бы небыло. Симон не стоит моей любви – это вы хотите доказать? Конечно, если бы онженился на Линнет из-за денег, тогда вы правы. Но дело не только в деньгах. Всегораздо сложнее. Мсье Пуаро, вы знаете, есть такое слово ореол. Деньги помогаютсоздавать его, – она вдруг встала и показала рукой на небо:

– Посмотрите, вы видите луну? Сейчас она видна так ясно, ностоит выглянуть солнцу, луна исчезнет в его лучах. Нечто подобное случилось снами Я была луной. Появилось солнце, и Симон перестал замечать меня…

– Так все это представляется вам, – возразил Пуаро.

– Да нет же. Я знаю. Он любил меня и всегда будет любить.

– Даже теперь.

Ответ готов был сорваться с ее губ, но она усилием волизаставила себя промолчать. Она взглянула на него и густо покраснела, и,поникнув, опустила голову, а потом сказала придушенным тихим голосом:

– Да, теперь он ненавидит меня. Ненавидит, ненавидит… Нолучше бы он был поосторожней.

Она схватила маленькую шелковую сумочку и протянула наладони миниатюрный пистолет с перламутровой ручкой:

– Хорошенькая штучка, не правда ли? – спросила она.

– Такая маленькая, и не верится, что это настоящий пистолет.Но он настоящий. Из него можно застрелить человека. А я хорошо стреляю.

Она улыбнулась, вспомнив о чем-то.

– Еще ребенком я жила с матерью в Южной Каролине, и дедушкаучил меня стрелять. Он был старомодным чудаком и верил, что вопросы честирешаются оружием. Мой отец тоже умел стрелять и несколько раз дрался на дуэли.Он умел драться и на шпагах. А однажды он убил человека. Так что, как видите,мсье Пуаро…

– Она смело посмотрела ему в глаза.

– Во мне течет горячая кровь! Я купила эту игрушку, когдавсе только началось. Я хотела застрелить одного из них. Только никак не могларешить – кого же. Смерть одного – ничего не решает. Если бы Линнет боялась, –но она смелая и сильная. Она может вынести боль. И тогда я решила – подожду.Эта мысль нравилась мне все больше и больше. В конце концов, убить я могу влюбой момент. Ждать и думать об этом гораздо интереснее.

Она засмеялась, и этот смех, чистый, серебристый, разнессяпо тихому саду. Пуаро схватил ее за руку.

– Успокойтесь, прошу вас, успокойтесь.

– В чем дело? – спросила Жаклина с вызывающей улыбкой.

– Мадемуазель, я умоляю вас, прекратите то, что вы затеяли.

– Вы хотите, чтобы я оставила в покое нашу бесценную Линнет?

– Мое желание гораздо глубже. Я прошу вас – не отдавайтесвое сердце злу.

Она смотрела на него изумленно, по-детски, чуть приоткрыврот.

Пуаро говорил очень серьезно:

– Тогда произойдет непоправимое. Зло свершится, онозавладеет вами, и вы не сумеете избавиться от него.

Жаклина пристально смотрела на него. Казалось, в глазах еепоявилась неуверенность, смущение.

– Не знаю… – проговорила она, и после минутного колебаниядобавила совсем по-иному, как бы приняв решение, – нет, вам не остановить меня.

– Нет, – грустно повторил Пуаро, – мне не остановить вас.

– Даже если я решусь убить ее, вам ничего не поделать сомной.

– Нет, если вы готовы расплачиваться.

Жаклина де Бельфорт рассмеялась.

– О, я не боюсь смерти! Для чего мне жить? По-вашему, убитьчеловека – это преступление, даже если человек отобрал у вас все, что былодорого в жизни?

– Да, мадемуазель, я твердо верю: убийство – этопреступление, за которое нет прощения, – спокойно ответил Пуаро.

Жаклина снова засмеялась.

– Тогда вы должны одобрить мое поведение, мой план мести,потому что пока он имеет силу, я не буду стрелять, но иногда так страшно мнестановится, тошно, тяжко, и хочется сделать ей больно – воткнуть в нее нож илиприставить к ее виску мой маленький пистолет и просто нажать курок! О!

Это восклицание поразило его.

– Что с вами, мадемуазель.

Она отвернулась и посмотрела на темные деревья.

– Там кто-то спрятался.

Пуаро оглянулся.

– Мне кажется, здесь никого нет, кроме нас.

– Он встал.

– Я сказал вам все, что хотел. Спокойной ночи.

Жаклина тоже встала.

– Вы понимаете, – сказала она умоляюще, – я не могу сделатьтого, о чем вы просите.

Пуаро покачал головой.

– Нет, вы можете. Всегда наступает момент, когда можносделать выбор. Для вашей подруги Линнет был момент, когда она могла удержаться.Но она упустила этот момент. Стоит только упустить момент, и тогда неизбежноприходится действовать и ждать другой возможности.